Малгося:-) Действительно, настроени

Малгося:-) Действительно, настроение Ты мое ухватила точно и выразила
корректно, за что я Тебе безмерно благодарен. А прозвище "картографа
лучших миров" мне по душе. Вероятно цепенеет не тело, а в начале
мозги. Это самое беззащитное место у человека. И приходится наблюдать
большей частью, за тем как разум бессилен. Это оставляет у меня
неизгладимую печаль в сознании. Знаешь, Интернет такое же благо как
зеркало. Но почему человек проекции предпочитает живо, это для меня
отчасти загадка. Понимаю, что в этом участвуют чувства, в очень
значительной степени.
Надо в книгу сказок нам с тобой включить еще сказку о коте-патриоте.
Мне даже кажется, что кошки наиболее рациональные из всех живых
существ. История его такая: жил себе кот, необычайной мягкости без
всякого жира. Еще до того как он повзрослел, его заботливые хозяева,
лишили главных радостей кошачьей жизни - кошек. А поскольку он был юн,
то он нисколько не подозревал, что с ним произошло. И что теперь ни
одна кошка не сможет служить ему утешением, а о котах он имел еще
меньшее представление, чем о кошках. Он полагал, что мы все коты. Мы
главные существа в мире. Он знал насколько велик мир, разглядывая его
по-обыкновению кухонное окно. В том мире, наиболее привлекательные
существа были крылатыми, и не сказать умными созданиями. Они суетливо
мчались непонятно зачем и неясно куда. Всякий раз у него возникало
неизгладимое желание умерить прыткость этих крохотных существ. Тем
более, что они были столь же подвижны как шарики, и конечности
ухаживателей. Ухаживтаели передвигались увесисто, не дай бог попасть
под их лапу, но были мало подвижны и с высоты своей морды - они мало
замечали, что происходит вокруг. поэтому при желании их можно было
цапнуть за лапу. Хотя была у них пара лап, весьма неприятных. они
словно плети свисали откуда-то сверху, но как ни странно ухаживатели
не опирались на эти конечности. Конечности эти были неуправляемые. Они
могли ими схватить, сжать, но всякий раз они мгновенно исчезали в
недосягаемой дали, когда коготок нежно проникал в их самую плоть.
ухаживатели отличались напористостью и игривостью. Но это было не
столь существенно. Ведь они все равно оставались ухаживателями,
поскольку обеспечивали еду. Еды всегда было достаточно, а когда
необходимо они своим рычанием, которое напоминало громыхание
призывали. Основанием для отношений, кот точно знал, служили
позволительные и непозволительные вещи. Позволительно было спать, на
подоконнике с видом на летающих забияк, на диване, огромном мягком, на
креслах, уютных и мягких, и в уединенных местах, где полагалось можно
было спать или мечтать. Сон и мечты мало чем отличались одно от
другого. И оба были по-разному приятны. Непозволительных вещей было не
мало, поэтому никакого смысла думать о них у кота не было. Основу
жизненного мира составляло течение времени, начинавшееся руками
хозяина и голосом, и заканчивавшееся кратковременными прикосновениями.
Так было столь долго, сколько помнилось, а более точно знали те
пушистые существа, которые сновали за окном. При всей беспорядочности
их жизни, у них была одна особенность, они регулярно исчезали, и эта
регулярность напоминала завтраки. Но однажды случилось нечто
непредвиденное. Из упорядоченных и миролюбивых отношений исчезли
прикосновения, они приобрели беспорядочный характер, стали
сиюминутными, и на каждый раз количество потискиваний увеличилось,
также как и количество неожиданных поглаживаний. Кот задумался, чтобы
не привлекать к себе внимание, он не стал уединятся в уголки сна и
мечт. да и невозможно совмещать глубокомыслие размышлений и
волнительность мечтаний, а уж сон. Сон всегда должен быть сном, тем
более, что сна требовалось все больше и больше. Размышления результата
не давали. Но затем началось нечто неожиданное, о не говорили, но не
тискали, не кормили, не заигрывали, не зазывали к еде, но говорили о
нем. Наконец, изменилось количество еды, ее становилось изобильно, и
приходилось даже оставлять, то вдруг становилось мало. И вот настал
день, когда появилось еще одно существо, такое у ухаживателей
случалось. Оно было знакомо, так как постоянно закликало его, никогда
не кормило, но очень много времени уделяло потискиваниям и
поглаживаниям. И его можно было цапать, но выпускать коготки не
стоило, поскольку тогда наступала тишина, и приходилось оказаться на
подоконнике. Еще следовало ограничение в еде. то что говорят о нем,
кот понял, но он не подозревал, что будет потом. Это потом пришло
через три завтрака и два ужина. Его затолкали в домик, заперли дверь,
накрыли этот домик чем-то необычным, поскольку день стал ночью. Потом
он слышал множество звуков, ощущал такое разнообразие запахов, что от
этого ошеломляющего многообразия взвыл. Но когда вес закончилось, то
он обнаружил что его ухаживателей нет. Что на подоконник нельзя
пробраться с прежней элегантностью, а мест для укромного сна и мечт
прибавилось. Он долго переживал, ему перестали сниться сны с милыми и
забавными существами, которые раскалывались от одного прикосновения
лапы, и которые разбегались по сторонам от одного только взгляда. Еда
не изменилась, но изменился порядок. Приподнесению еду всегда следовал
скрип двери. Поэтому он завел обычай откликаться на каждый скрип.
Однажды он увидел одного из ухаживателей, она звала его, но голос ее
звучал отдаленно и она напомнила ему о странных пушистых существах.
Кот сделал вывод: ухаживатели становятся пушистыми существами с
крыльями, и тогда появляется новый ухаживатель. Когда наступило время
света, то его отвезли в страну чуд